Судьбы миллионов людей поменяли свою траекторию в годы Великой Отечественной войны. Трагические события не только изменили ход истории, но и оставили глубокий след в сердцах не одного поколения. Сколько бы лет ни прошло, каждая семья бережно хранит воспоминания близких о тяжелом военном бремени.
Лариса Константиновна Саукова (Монахова) поделилась с редакцией Петербург.ру в рамках специального проекта СВОЕЙ историей. Она родилась в 1937 году под Ленинградом.
В 1941 году 22 июня началась война. Немцы быстро подходили к Ленинграду. Наша семья жила в Гатчине. Когда немцы приблизились к городу, нас эвакуировали в Ленинград.
Мы приехали к папиной сестре в августе 1941 года, а 8 сентября город был уже окружен. Те, кто жил в квартире, эвакуировались. Мы остались одни (папа — Константин, мама — Лена, брат — Николай и я). Брату было 11 лет, а мне 4 с небольшим. Здесь мы и прожили всю блокаду. В конце 1941 года папа ушел на фронт. Он служил на Ладоге. Но к нам присоединилась мамина подруга Вера Ивановна Павлова (тетя Вера).
Вот они-то и рассказывали о жизни в блокадном Ленинграде. Мама устроилась на работу в ЖАКТе, а тетя Вера в госпиталь. Кое-что я и сама вспоминаю. Например, помню, как уже в начале блокады я прыгала по кровати и просила у мамы хоть крошечку хлеба. Требовала, чтобы мама отодвинула шкаф и посмотрела там эту маленькую крошечку.
В комнате стояла буржуйка. На ней мама кипятила чайник и варила «суп».
Нас спасало то, что мы жили на берегу реки Ждановки. А рядом с нашим домом стояли деревянные дома, в которых никто не жил, — их разобрали на дрова. Но мебель и книги все же не трогали.
Бедные люди те, которым приходилось ходить на Неву! Зима, холод, голод, мороз очень сильный, а люди шли и шли к проруби. Самое страшное — подняться на берег, не расплескав воду. Приходилось на морозе стоять и ждать, когда вода замерзнет. Но не всем удавалось дойти до дома...
Сейчас вспоминаешь, и охватывает ужас! А люди жили, боролись, ходили в театр, работали на заводах и фабриках. Подростки учились в школах, в ремесленных училищах, работали и кружки.
Брат Коля учился в школе № 52, что находилась на Большом проспекте П. С. Учился хорошо, старался. Писал на клочках газеты. Домашние задания выполнял при коптилке. Наверное, некоторые теперь не знают, что такое коптилка...
Но в один из дней в школу попал снаряд. Учитель повел детей в бомбоубежище. Там занятия продолжили...
В начале блокады мы с братом ходили за крапивой и лебедой на территорию фабрики. Стояли в очереди. Но вскоре туда запретили ходить посторонним. Суп мама варила из листочков.
Тогда она работала в ЖАКТе бухгалтером. Каждое утро работники проверяли, все ли на месте. Если кто-то не пришел, выясняли, не случилось ли чего. Не пришла однажды тетя Шура. Пошли смотреть. В окне ее дома увидели три детских трупика, а она совсем обессиленная. Ее взяли под руки и привели на работу, отпоили кипятком.
В ЖАКТе имелась даже должность кипятильщицы. Был большой самовар, который грели прямо во дворе и поили кипятком всех желающих.
А вот тетя Вера работала в госпитале. Однажды ей дали для нас с Колей буханку хлеба. Тетя Вера с радостью несла эту буханку, чтобы накормить всех. Пришла поздно, будить не стала. Решила оставить на завтрак. Но голод не тетка. Хлеб положила себе под подушку, а запах соблазнял.
Проснулась, а буханки-то нет, только крошки. Поняла, что не выдержала и съела все. Ей было очень стыдно перед нами. Тетя Вера рассказала уже об этом только после войны.
Еще помню крыс, они были ужасно голодны и злы. У нас была клетка с канарейкой. Висела высоко на стене. Крысы учуяли птицу и прыгали до тех пор, пока не достали: сорвали клетку и съели птичку.
Был даже один страшный случай. Маме в ЖАКТе часто оставляли маленькую девочку, так как ее мама уходила на работу. Но однажды девчушку не привели. Потом у них дома увидели страшную картину. Крысы выгрызли у девочки нос и уши — так она умерла.
Потом крысы исчезли, но появились людоеды. Они ели и своих детей. Вот и я чуть не попала к ним.
Было тихо, светило солнышко. Мама разрешила погулять перед окнами, чтобы меня было видно. Тут ко мне незаметно подошла Зойка-людоедка (я тогда не знала ее). Заманила меня печенькой к себе. Я была уже в дверях. Но, к счастью, меня увидела из окон тетя Нелля. Она бегом за мной и выхватила из рук Зойки. Так я была спасена. Спасибо ей большое!
1942 год. Весна. Пошли трамваи. Город вышел на уборку улиц: под снегом было много трупов. Их грузили на машины и увозили в братские могилы...
Мама говорила, что 1942-ой был очень трудный. Началась дифтерия и цинга. Норму хлеба увеличили, но истощенным людям этого было мало.
К Новому 1943-ему году на елке вместо подарков давали кусочек хлеба и тарелочку супа. Тетя Вера об этом узнала, собрала группу ребят и повезла к Нарвским воротам. Ехали на трамвае, и во время поездки начался обстрел. Без остановок, аккуратно, доехали до клуба и получили свой новогодний подарок.
1943 год 18 января — прорыв блокады, 1944 года 27 января — полное освобождение Ленинграда от фашистских захватчиков. Жители вышли на улицы. Но, когда пустили залпы в честь освобождения города, некоторые испугались, что снова начался обстрел. Осознав, что произошло, все стали смеяться, плакать и обнимать друг друга.
В 1944 году на побывку с фронта приехал дядя Сережа (мамин брат). Он вернулся к бабушке Фекле, и та сразу же отправила его прямиков в Ленинград, к нам. Она собирала всю блокаду хлебные корки и хранила их в чемодане. Когда открыли его, помню, оттуда такой запах шел. Мне кажется, я до сих пор его чувствую! Потом дядя Середа снова уехал на фронт, где, к сожалению, погиб.
В Ленинграде всю блокаду работали театры: театр Комедии, театр им. Ленсовета, ТЮЗ и т. д. Жители продолжали смотреть спектакли, несмотря на холод и голод... Помню, что часто собирались группами и включали патефон, танцевали и пели песни. Жизнь шла, несмотря на страх и горе.
Моя мама и тетя Вера во время бомбежки сажали нас на сундук, а сами садились рядом. Так и спасались...
Вот и заканчиваю свои воспоминания. Помню все это по рассказам мамы, тети Веры и брата. Сама к концу блокады уже тоже многое понимала и читала. В 1944 году мне исполнилось 7 лет. Пора и в школу. Поэтому повели на осмотр к врачу. Она ахнула и говорит: «Куда вы такого дистрофика привели. Посидите еще годик». Послушались и понесли меня на руках домой.
Да! Мы выжили! Спасибо маме, тете Вере и, конечно, тем, кто сражался на фронтах и защищал город.
Всем было трудно во время войны: эвакуированным, кто жил в окружении немцев, солдатам на войне. Но Ленинград остается на особенном положении. Мы не дали врагу пройти в город!
Ура! Победа! Это дорогое слово!
Те, кто блокаду пережил, —
Светло, душевно жить умеют.
И, если приглядеться к ним,
Черты особые имеют.
Их разговор всегда спокоен
И громкий говор не для них.
В толпе и транспорте не будут
Они судить людей других.
Не перестанет удивлять нас
Терпенье их, немногословье,
И руку помощи готовность
Протянуть — присуща этому сословью.
Блокадника узнать хотите?
Вы за столом с ним посидите.
О чем-нибудь с ним поболтайте,
Тихонечко понаблюдайте.
У них закон негласный есть:
Все, что в тарелке, нужно съесть.
О хлебе говорить не надо:
Он им дороже шоколада.
Кусочек хлеба — это свято!
Святыню чтут войны ребята.
В трамвае едете, смотрите:
Стоит старушка и молчит.
А рядом девушка сидит,
И на старушку не глядит.
Блокадница шуметь не станет,
Ни упрекать, и ни стыдить.
Хоть тяжело, но будет ехать стоя
И ничего не говорить.
А если место ей уступит —
Тихонечко поблагодарит,
Еще здоровья пожелает,
И в добрый путь благословит...
Ольга Трофимова
Редакция Петербург.ру продолжает работать над проектом «Истории героев» к годовщине Великой Победы. Если ваши прадедушки, прабабушки, дедушки и бабушки видели войну своими глазами, поделитесь их историями. Для этого достаточно написать на почту редакции peterburg.ru.news@yandex.ru
